Родная мать ведьмою была

— Что же это за любовь такая, если доводит до такого? Слышала, с Люськой-то что стало?

— Ох, Степановна, как не слышать, вхожа я в дом их. Да только не в любви там дело было. Родная мать ее мужа — ведьмой деревенской была.

Вот послушай:

— Кто бы подумать мог, что так станет. Нормально они жили. Да вот, летом беда в их дом постучалась: муж ее, Ромка, поехал к матери в деревню, помочь по хозяйству. Обычно только весной да осенью каждый год уезжал с огородом помочь, а тут и летом собрался.

А лето-то, какое было в тот год! Теплое, ясное! А какие вечера были, припомни-ка? Бывает, выйдешь из дому вечером, от хлопот дневных освободившись, а там уж и жара спала.

А как завечереет, так легкая прохлада набегает, воздух с реки пойдет свежий, нежный. И закат уж догорит, темнеть станет — а в избу вовсе не хочется, до того приятно на улице. Молодежь гуляет, песни поют.

Вот, с такой-то молодежью он и загулял у нее. Вышел от скамейки своей отогнать, чтоб матери покоя дали — а увидел ее — и пропал. Потерял он голову от нее, обо всем забыл.

Ей-то едва восемнадцать исполнилось, красивая девчонка, бойкая. Она и рада ему была – при деньгах он приехал, ухаживал хорошо. Да и мать-то его больно рада была, что местную девку нашел — сын рядом будет.

Мать Ромкина, говорят, ворожбой промышляет, оттого Люська в свое время не захотела к ней ближе переезжать, и дел с нею иметь никаких не желала. А эта-то девчонка местная, промысел ее знает, не боится. Вот и поддерживала мать их всячески — дом им обещала и поддержку свою, да и денежкой одаривала.

Так и случилось бы все по ее материнской воле, да вот заболела она. Деньги выделять перестала, все на лечение стало уходить.

У Ромки отпуск пролетел, деньги тоже закончились, вот и погнала его молодая невеста прочь. Не особо завидным жених оказался — дети на шее, работа простая, да и мать старая, не все будет им поддержка от нее.

Вот и вернулся Ромка к ней, к жене своей обманутой, Люське. А куда ему, горемычному, деваться то — невеста прочь прогнала, работать надо, а тут жена родная, дети опять же. Простила Люська его и приняла, очень уж любила.

Пожили с месяц, обиды забываться стали, а тут и осень подоспела. Собрался Ромка к матери, а там уж она и работу ему подыскала хорошую, и невесту молодую в объятья толкает — твердо решила сына подле себя оставить.

Люська тогда чернее тучи ходила. Глянуть в глаза ее страшно — огнем горят, того и гляди сожгут. Детей отправила к матери, а сама отпуск взяла, да дома заперлась. Заподозрила родня, что-то неладное происходит.

В дом к ней сколько раз ходили – не пускала на порог Люська, ссылалась на недомогание. Поговаривали даже, что свекровь порчу навела на нее.

А через неделю позвонили матери Люськиной – свекровь померла, Ромка хворает, а дозвониться ей не могут.

Снова к Люське отправились – не открыла она. Тут уж решили двери ломать.

Вошли в комнату, а там она — лежала, еле дыша. Вокруг изодрано все, мебель переломана, словно бесновалась она — вся в синяках да ссадинах.

В больницу отправили Люську на лечение. А через три дня и Ромка вернулся.

Он-то и рассказал, что это мать его решила Люську извести. К закату дней своих поняла, что невестка переезжать к ней не хочет и дар ее принимать тоже не желает. А тут сын молодую повстречал, на ее радость.

Шибко горевала мать, когда разбежались они, позвала девчонку к себе и рассказала о даре своем тайном, посулила передать его ей. А после уж сделала все, чтобы снова их свести, а от Люськи избавиться, чтобы некуда было Ромке вернуться. Вот только не успела завершить начатое — померла.

Невеста молодая, говорит, ушла от него сразу, как только матери не стало — дар от нее приняла, как и хотела, да и призналась Ромке, как дело было на самом деле.

Вот и думай, что за любовь такая в людях живет и что ими движет?