Туман

Короткий рассказ о том, что паранормальное встречается совершенно неожиданно.

По пути на дальний восток.

1945 год, заканчивался победный май, Германия подписала акт безоговорочной капитуляции, в Берлине налаживалась мирная жизнь.

Войска Советской Армии готовились к демобилизации, бойцы на перекурах, говорили о семьях, делились задумками о мирной жизни, вспоминая не доживших до победы сослуживцев.

Лейтенант Никита Катков, планировал продолжить учебу в Свердловске, в институте геологии и разработки горнорудных ископаемых (откуда, с третьего курса был призван в РКК Армию Советского Союза).

Рота, которой командовал Катков, готовилась к погрузке в вагон, как прибежал вестовой из штаба с приказом – явится лейтенанту к командиру эшелона.

Ротный зашагал в сторону вокзала, где располагался штаб, по пути здороваясь с другими командирами, тоже идущими в штаб полка. В штабе Каткову дали список бойцов демобилизованных в запас, в основном это были бойцы, имевшие недавнее ранение (по состоянию здоровья), и семейные бойцы в возрасте, (кормильцы семьи).

Оставшаяся молодежь тепло простилась с уехавшими демобилизованными (дедами) и с тревогой стали ждать дальнейших указаний.

Через сутки подали состав, указали вагон, дали время на обустройство и погрузку, в ночь эшелон пошел из Германии. Бойцы радовались – домой, к мирной жизни, Никита Катков не разделял радости с подчиненными.

До всех командиров довели секретный приказ о начале войны с Японией, эшелоны в срочном порядке и полной тайне, шли на восток, на войну с новым врагом.

Дорога была долгой и однообразной, с утра дневальные шли к вагону кухне за кашей и чаем, комсорг роты приносил газеты (где их только политруки брали). Старшина ворчал — ни тебе строевых занятий, ни нарядов, обленится боец, зажиреет, вот и проводились бесконечные политзанятия, учили въевшийся в душу устав (как без него), да чистили и смазывали оружие.

Отмахав половину пути, уже за Иркутском, поезд неожиданно встал на каком то, полустанке. Вагон, в котором ехала рота Никиты, отцепили от состава для ремонта, роту высадили на небольшую площадку за насыпью. Ближе к полудню стало сильно припекать солнце, в поисках прохлады рота перешла перелесок и углубилась в лес.

До спасительной тени оставалось несколько десятков метров, когда обнаружили овражек с бегущей по дну водой. Через овражек был перекинут мост, добротно сделанный, с перилами и с прочным настилом.

Перешли мосток, расположились в тени, скинув с плеч автоматы и вещмешки, из лесу тянуло прохладой, и клубился белесоватый туман.

Стояла непонятная тишина, не было слышно пения птиц и всех звуков, какими всегда был наполнен лес.

Неожиданно раздался топот копыт, на полянку перед ротой выскочил всадник в кожаной тужурке и папахой на голове.

Не слезая с коня, громко заговорил

– Ну, слава Богу, вот и помощь приспела.

Разглядев, офицера и бойцов удивился

–Вы чьи? На плечах погоны, на головах (пилотках), звезды.

—Советские мы — ответил Катков, —форму сменили в 43 году (погоны).

—Ты парень чего плетешь, девятнадцатый год на дворе – возмутился всадник, но тут раздался многочисленный топот копыт и конское ржание.

Туман рассеялся, и бойцы увидели эскадрон всадников, которые гикая и размахивая шашками, лавой шли на них.

—Рота! К бою – скомандовал лейтенант, бойцы прошедшие горнило войны, сноровисто рассредоточились, кто залег, кто спрятался за дерево, ждали дальнейшей команды.

Подпустив поближе казаков, а это были они, рота по команде открыла огонь отбив атаку казачьей сотни, которая напоровшись на кинжальный огонь, отстреливаясь, развернулась прочь.

С головы лейтенанта слетела фуражка пробитая пулей. Ничего толком не понимая, бойцы сменили магазины автоматов, стали осматриваться округ себя.

Поле недавнего боя опять затянуло туманом, всадник, что то, крича, показывал рукой в сторону, потом подняв коня на дыбы, с гиканьем ускакал в лес.

Служивший в роте с 44 года, молодой боец, сын священника, глядя вслед всаднику, торопливо крестился.

-Товарищ лейтенант следов нет – показывал он на то место, где гарцевал всадник.

Туман опять рассеялся, на поле, где лежали трупы коней и павших казаков, ничего не было — только никем не тронутая трава. Вдали послышался гудок паровоза, рота в спешном порядке, с опаской перешла загадочный мосток, и оказались перед своим вагоном.

Из открытой широкой двери призывно махал дневальный, который оставался в вагоне. Потом был ужин, после которого бойцы, молча, попадали на нары и под стук колес проспали до самого утра.

Никита Катков проснулся утром от голоса старшины, который разносил бойца за нечищеное оружие

– Ты что? С самого Берлина не чистил автомат- потом взял автомат у другого бойца, у третьего и….

Роте давно так не перепадало. Все закончилось тем, что к старшине подошел молодой солдат (сын священника), подал ему автомат со словами

– Я ваш автомат товарищ старшина, тоже почистил.

Бойцы, стараясь не смотреть на старшину, прятали улыбки, сдерживая смех, старшина с багровым от стыда лицом, присел на нары возле лейтенанта, взял в руки его фуражку и заворчал (это же старшина!),

– Вам, товарищ лейтенант, только неделю назад дали новое обмундирование, а вы уже, где то, фуражку порвали.

И показывал Никите фуражку с дыркой от пули. О том, что было вчера в лесу, на поляне никто и ничего не помнил.